Дела Тинхе шли лучше моих. Он остался стоять на ногах. Как-никак более привычен к сражениям с богами. Но обычно, Странник добивал забытых и потерявших свои силы, а не возрожденных, искрящихся от разрываемых на части эмоций.

Следующий всплеск энергии изогнул щит из золотого свечения. Под напором силы, Враг отступил на несколько шагов назад. Обрывки молний брызнули в разные стороны. Одна устремилась к Клавдии. И была легко отбита опомнившимся Аматри. Смятение на его лице явственно говорило о том, что он не очень понимает, где оказался и что происходит, но дать себя в обиду разозленной красотке не позволит.

Враг взмахнул рукой, и ледяная тьма рванула к божеству.

Дрожа как осиновые листочек, я поднялась на ноги, ища выход. Конечно можно лежать и ждать, пока не закончится борьба ярого богоненавистника и его идеологического противника. В сердце немного теплело от вида того, как эти двое швыряются оплеухами. Но победа любого из них не несла ничего хорошего. А вот борьба дорого обходилась башне Порционки, жизням Избранных и двум статуям сейвалов, с которых медленно сползала магия.

Пророчество сбывалось.

Богиня вернулась. Богиня мстит всему что видит. И она совсем не выглядит адекватной. А Флорин такой не была. Похоже, девчонку понесло от вернувшегося могущества, или она всегда была такой.

Никто никогда не утверждал, что Латрин Жизнедарующая — добрая богиня. Или всепрощающая. Вон, если почитать греческую или скандинавскую мифологию (да какую угодно, если быть честной), боги еще не так отжигали. Кто сказал, что Латрин не может разрушить мир просто потому, что сегодня четверг?

Очередной удар Враг отразил мечом. Щит секундой ранее растекся смоляным пятном. Выставив лезвие под углом, он послал яростную атаку богини обратно в нее. Враг использовал необычный меч. У меня тоже кода-то была волшебная железяка, способная ранить богов. Потом ее отобрали.

А Врага-то теснят. Он не был готов к столкновению. Будь у него время придумать план, разнес бы противника на кусочки. А вот так, действовать с наскоку — моя фишка. Которая, кстати, очень часто выходит боком.

— Ползи к Аматри! — приказал мне Тинхе, когда богиня топнула ногой, и бетон вздыбился острыми кольями.

Странник отвлекся, собираясь что-то добавить. Потеря концентрации обошлась ему дорого.

— Флорин, остановись! — закричала я, пробиваясь сквозь хруст ломающихся стен. — Не уничтожай дом новой паствы!

Безликие глаза обратились ко мне. Когда взгляд пробрал меня до самых косточек, я поняла, что стою посреди зала, закрывая Тинхе.

— О чем ты молвишь, дитя?

Пущенная шаровая молния болталась передо мной в воздухе, электризуя кончики волос. Если я переживу эту ночь, то следующую неделю током меня будет бить все, что встретится на пути.

— Дробь! — одернул меня Враг.

Я отмахнулась.

— О твоих последователях, Латрин Жизнедарующая. О тех людях, что поклоняются тебе. — Я указала на застывших сейвалов. Магия, сковавшая их в камень, таяла очень медленно. Но под застывшим слоем проглядывалось шевеление. Вот-вот личины спадут и добавят новых проблем. — Я говорю о людях на твоих концертах. Посетителей клуба. Вспомни, как они внимали твоему голосу, как восхищались твоим ликом. И что же ты делаешь? Тратишь силы. И на кого?

— На одержимое, зажравшиеся, похотливое зверье. — Богиня перевела взгляд на Аматри. — Они не заслуживают моей милости. Они поплатятся за собственную жадность.

Я слегка опешила от столь лестного комментария в сторону Тинхе.

— Ты же рвалась в фаворитки к визирю. К ним обоим. Или я что-то путаю?

Идеальное личико исказила злобная ухмылка.

— Мужчины становятся уязвимы в постели с красивой женщиной. — Она посмотрела поверх моего плеча на Врага. — Слепы как новорожденные котята, когда дело касается объекта их страсти. Но ты сама все уже поняла, смертная. Ты послужила моим целям, и только потому отвечаю тебе.

— Ты хотела убить их?

— Фоморские твари должны сдохнуть. За все то, что сотворил их род. Луноликий был в шаге от ошибки, когда его забрали иные творения, — подтвердила бывшая наложница. — Его предшественники избежать свой судьбы не сумели.

На Тинхе я посмотреть не могла. Пришлось посылать насмешливую ухмылку Аматри. Ну что, поиграл в Визиря?

Выходит, если не страсть и проклятье губили визирей, то в дело вступала Флорин и исправляла подобные недоразумения. Может она и не за артефактом с нами поперлась, а хотела удостовериться, что печальная судьба все же настигла Луноликого.

— А что стало с Флорин? Ты — она?

— Флорин — мой земной аватар. Когда обманщик лишил меня божественных сил, я стала смертной. Относительно смертной. Я не могла умереть или состариться, пока связана обещанием. Боясь моих последователей, владыка фоморов заточил меня во дворце, надев оковы наложницы. Я переходила от одного визиря к другому долгие столетия. Со временем предупреждения стали стираться из памяти фоморов. Они потеряли бдительность. И день настал. Последний визирь фоморов падет, а других не будет. Артефакт больше не даст им моей силы!

— Если я верно поняла, последний фоморский визирь пал больше года назад. Тинхе, эм, Темный властелин, не фомор. И белобрысый не из их лиги. Ты должна это видеть.

Треск в комнате начал стихать. Разразившийся над Куполом шторм, ослабил давление.

— Да, — подумав, сказала богиня. — Но они и не люди. Они не мои творения.

На дрожащих ногах я сделала неуверенный шаг вперед. Шаровая молния подвинулась.

— Как и я с Клавдией. Помнишь пророчество? Рожденные не под тем созвездием и что-то дальше по тексту. Здесь нет виновных в твоем заточении.

Темные волосы Латрин, вздыбленные силой и электричеством, мягко опали на хрупкие плечи. Я рискнула подойти ближе.

Тинхе что-то крикнул мне в спину. Что-то про глупость, гены и избранность, и я даже расслышала, что, но предпочла проигнорировать. Спонтанные суицидно-героические поступки лучше совершать в обход здравого смысла.

— Не имеет значения, смертная. А теперь отойди. Забирай вторую. Бегите без оглядки.

Я покачала головой.

— Мир рушится. Он пропитан ядом. Бежать некуда. Вот-вот начнут гибнуть люди. Но ты можешь помочь им.

— Помочь? Мне нет дела до чужих творений. За кого ты меня принимаешь?

— За мудрую богиню, которая понимает, что былого величия на родине ей не вернуть.

— Да как ты смеешь! Еретичка!

Шаровая молния полыхнула энергией, обжигая мне кончик носа.

— Есть такое, — согласилась я, прикрываясь рукой. — Но Цезерина забыла о тебе. Люди перестали почитать. Если бы не артефакт, кто бы помнил твое имя? Ты можешь вернуться домой, но сколько у тебя останется сил? Сейчас ты черпаешь ту магию, что осталась в артефакте. А потом? Что станешь делать, когда она кончится? Сдашь мир на милость вот им? — Указала я на Врага. — А посмотри на Деополис. Всего пара недель и у тебя целый зал поклонников. Этот мир не помнит чудес. Ему не в кого верить. Но они хотят этого. Разве этого недостаточно, чтобы захотеть его спасти?

— Жить на руинах чужих ошибок?

— Фундамент хороший. Неужели на нем нельзя ничего построить?

Богиня прошлась по залу. Остановившись рядом со мной, она задрала голову вверх, разглядывая пробоину в потолке. Я содрогнулась от ауры, что источало ее тело. От ее сияния голову кружило сильнее, чем от того, что бушевало за сломанными стенами. Мощь невероятной силы окутала меня с ног до головы, лишая движения.

— Он грязный и больной, — наконец сказала она.

— Прояви сострадание, — охрипшим голосом ответила я.

Губы почти перестали повиноваться. Кажется, травмы, ягоды, Сияние, и буйство магии объединились в один тяжелый камень, что вот-вот станет моей надгробной плитой. — Приюти, вылечи и обогрей. Создай что-то новое, без фоморов и визирей. Флорин, ты же не притворялась все это время. Вспомни себя. Тебе понравилось здесь. Это я ныла, но ты… Я видела тебя на сцене. Ты наслаждалась вниманием публики. Ты жаждала их любви.